Утром сего дня Райлеру крупно не везло. Опоздав на работу из-за утреннего столпотворения в метро, он был уволен без каких-либо объяснений и денежной компенсации. Подавив в себе желание ткнуть носом бывшего работодателя в кодекс и постепенно наполняясь глухим раздражением, которое, впрочем, почти не проявлялось внешне, он решил немедленно начать поиск новой работы. Денег оставалось всего ничего, несмотря на максимально возможную экономию, и финансы срочно требовали капиталовложений.
Райлер находился в состоянии, близком к депрессии. Былое спокойствие, казавшееся незыблемым ещё ранним утром, теперь трещало по швам. Тонкие брови то и дело хмурились, а пальцы вертели карандаш, невесть как оказавшийся в кармане брюк, когда Фалентайн ехал в метро, сжавшись на сиденье между мужеподобной тёткой (у неё, кажется, даже были усы!) и девушкой, которая нацепила на ноги тридцатисантиметровые шпильки и курила, несмотря на строгий запрет это делать в общественных местах. Кое-как вырвавшись из «плена» и в буквальном смысле вывалившись на платформу, мужчина вздохнул было с облегчением...
Но тут же уловил на себе чей-то взгляд. Взгляд был не просто любопытным, но каким-то злобным и недобрым. Была бы у Райлера шерсть на загривке, она бы мгновенно встала дыбом. Впервые в жизни захотелось послушаться шестое чувство, оравшее: «БЕГИ!»
И он побежал. Вскочив на ноги и подхватив выпавшие из внутреннего кармана очки, Райлер поначалу осторожно двинулся к выходу, а потом, когда выбрался из «объятий» толпы, рванувшей к вожделенному вагону поезда, ускорил шаг. И всё равно затылком чувствовал, что его начали преследовать.
Ему всё это очень не нравилось. Перед глазами невольно встала сцена четырёхлетней давности, и сердце предательски кольнуло. Райлер перешёл уже на бег, но расстояние до выхода словно не только не уменьшалось, но даже и как будто бы увеличивалось, а где-то под сердцем начал разворачивать свои щупальца страх. Судорожно вздохнув, мужчина резко сменил обернулся, решив хотя бы увидеть, от кого он бежит, но натолкнулся на кого-то и чуть не упал.

«Кем-то» оказалась молодая девушка, которую легко можно было принять и за школьницу-старшеклассницу, и за студентку. Возможно, она была мила, даже красива, но Райлеру было не до того, чтобы замечать что-то или кого-то. Шестое чувство продолжало посылать сигналы о быстро приближающейся опасности. Спокойствие исчезло окончательно - есть я уже всё исправилавместе с неторопливостью, и, похоже, здравым смыслом.
   Встретившись на мгновение с алыми глазами упавшей девушки и тут же скользнув взглядом вверх, Фалентайн вдруг обнаружил, что гнетущее чувство опасности и полной безнадёжности исчезло. Совершенно неожиданно и подозрительно резко. Сердце замедлило свой бешеный ритм, и мужчина вдруг ощутил слабость и невероятное облегчение - всё прошло. Привиделось? Галлюцинации? Психическое расстройство? Сейчас все мысли занимало ощущение, которое, наверное, испытывает воробей, чудом спасшийся из острых когтей кошки. Точнее, даже не чудом - просто усатой хищнице вдруг надоела эта глупая игра и она ушла...
   Райлер медленно осел на холодный и не очень-то и чистый пол зала метро. Ноги отказывались повиноваться, а руки дрожали, и он чуть прикрыл глаза, ощущая, как уходит напряжение. Оно уходило медленно, постепенно, заменяясь чудовищной усталостью и осознанием своего глупого поведения. Стало стыдно. Он снова открыл глаза и ещё раз поймал немного ошарашенный взгляд девушки. Очки, которые мужчина всё её держал в левой руке, выскользнули и упали, тихо звякнув о плитки со странным узором.
- Нет, спасибо, уже не нужна, - произнёс он, облизнув губы. Глупо было сидеть вот так, на полу, в окружении толпы спешащих по делам людей, многие из которых уже неодобрительно оглядывались на «парочку» и бормотали что-то вроде «ну и молодёжь нынче пошла», но встать он ещё не мог. Ноги ещё сковывала слабость, да и кончики пальцев были какие-то чужие, словно бы и не его.
   Наверное, он должен был попросить прощения, но слова извинения на язык не шли - никак.
   Вместо этого молодой человек сказал:
- Вы не почувствовали ничего... странного? - и стрелки часов вновь были переведены на странное чувство беспомощности и опасности, из-за которого, собственно говоря, всё это и случилось - бег, столкновение и «знакомство».

Девушка встала мгновением раньше Райлера, поэтому молодой человек руку не только не принял, но и сам было намеревался протянуть свою. Отряхнув тёмные брюки от пыли и сора и глубоко вздохнув, окончательно успокоившись, он постарался вернуть обычное течение своих мыслей. Выходило, скажем так, не очень хорошо, и Фалентайн и сам не знал, что было тому причиной - то ли недавний случай, то ли вообще утреннее увольнение, то ли удивительная горячность этой незнакомой пока девушки, защитившей его очки от смерти под чьим-то каблуком. К слову сказать, ему было всё равно, разобьются они или нет.
   - Благодарю, но думаю, в этом уже нет необходимости, - ответил он, потирая вдруг начавшее болеть правое плечо. Странно, вроде бы, ни обо что молодой человек не бился и не ударялся, так что оно вообще болеть было не должно. Однако - болело, и это... нет, не настораживало, просто причиняло некоторые неудобства. А пока растирал - пытался сделать как можно больше выводов и создать психологический портрет девушки.
   Вывод первый - хотя девушка вообще не обязана была предлагать ему свою помощь, она её тем предложила. Почему? По доброте душевной? Он не мог понять её мотивов... по правде говоря, ему и не хотелось их понимать. Потому что тогда первое впечатление милой девушки могло разлететься вдребезги, а сейчас Райлеру хотелось... просто хотелось добра и теплоты.
   Вывод второй - увидев Фалентайна с этой девушкой, неизвестный преследователь исчез. Почему? Тоже неизвестно.
   Ещё раз вдохнув, Райлер взял очки у девушки и сунул их в карман рубашки. После чего подставил согнутый левый локоть в полушутливом, напряжённом полупоклоне.
- Но вы правы, - медленно произнёс молодой человек, внимательно вглядываясь в лицо девушки. - Лучше уйти отсюда как можно скорей... кстати, как Вас зовут?

«Паранойя... что правда, то правда, только вот у кого?» - мелькнула мысль и тут же пропала. Потому что Райлер снова ощутил затылком чей-то недобрый взгляд. То ли паранойя началась, причём именно у него, то ли неизвестный преследователь решил приступить к более активным действиям. Поэтому решив, что лучше выставить себя идиотом, чем подставиться под нож или под дуло пистолета, молодой человек решительно положил руку Кики (которая уже представилась) себе на локоть и стал продвигаться в сторону выхода, одновременно стараясь как можно незаметнее оглядеться по сторонам. Сердце снова ускорило свой бег, но на этот раз не было чувства полной зависимости от неизвестных молодому человеку обстоятельств. Наоборот, была уверенность, что на этот раз всё обойдётся.
   Мышка решила подразнить кошку, издевательски махнуть хвостиком и спрятаться в норку, заставив хищника шипеть и плеваться от бессилия поймать грызуна и наказать.
- Райлер Фалентайн, - выдохнул он в ответ на вопрос Рашель, - Рад знакомству. Если Вы не возражаете... я... предпочёл бы... убраться отсюда. - Двигаться в толпе совсем не просто, даже наоборот. Со всех сторон была толпа, кто-то спешил в одну сторону, кто-то -  в другую, а третьи вообще бегали туда-сюда. В этой толчее наступали друг другу на ноги, толкались локтями, коленками, в общем, пытались как можно скорее добраться до места назначения всеми доступными способами. Пару раз Фалентайну наступили на ногу, ещё пару раз пихнули сумкой под рёбра.
   Когда они наконец выбрались наверх, Райлер зажмурил глаза - на улице было гораздо светлей, чем внизу, в метро. Он выпрямил локоть и опёрся ладонями о согнутые колени, пытаясь отдышаться - воздуха почему-то не хватало; вдобавок ко всему снова начало болеть плечо.
- Вы не... - повернулся он к Кики, желая удостовериться, что девушку не охватил внезапно тот же недуг, что и его, но остолбенел. Сейчас он впервые как следует рассмотрел Рашель, и её внешность, за исключением глаз, фактически стала для Райлера открытием.
   Тоненькая фигурка, узкие плечи, изящная шея - девушка, безусловно, была красива. Тонкие черты лица и глаза цвета пьяной вишни делали её похожей на маленького хрупкого эльфа. Но чем больше Фалентайн её разглядывал, тем  больше мелочей бросалось в глаза - и круги под глазами от бессонных ночей, и маленький шрам, и странное сочетание внутренней уверенности в себе и беспокойства...
   Он осознал, что слишком пристально рассматривает девушку, и отвёл глаза - не поспешно, а словно просто переключив своё внимание на другой предмет. К слову, другой предмет действительно существовал - это была неопрятная каштановая собачонка, трусившая к молодым людям с какой-то мрачной решимостью и умудрявшаяся уворачиваться от пинков и тычков.

Вроде бы вольному - воля,
Всякой толпе - свой герой.
Только вот жаль, что сыграть свои роли
Нам не по силам порой.
Трофим
   Мы часто рушим те замки, что сами же и создаём. Мы лжём себе только потому, что мы так привыкли, и не можем признаться даже себе в своих настоящих чувствах. Мы обманываем, обманываем сознательно - и себя, и других, и весь мир. И своих детей мы учим тому же, а потом, в моменты редкого просветления, восклицаем: «И почему молодёжь нынче такая пошла?!». И даже не пытаемся искать ответы на вопросы в себе - просто потому, что мы больше никому не доверяем. И себе - в первую очередь. И лишь перед смертью, когда мирская пелена спадает с глаз, мы видим всё своё существование, и ужасаемся тому, что мы натворили. Но ничего изменить нельзя, равно как и попросить Смерть задержаться ещё хотя бы на час.
   Смерть - коварная барышня, и пунктуальная. Она выбирает время и место, и лишь Судьба способна изменить их. Но Судьба чаще всего предпочитает не вмешиваться, сидя на своём троне из чистого дерева и взирая на мир людей с насмешкой и какой-то детской наивностью. А жаль. Говорят, когда-то было время, когда она ходила среди людей точно так же, как сейчас ходит Смерть, да только время это прошло.
   Всё это проносилось в голове Райлера, даже не пытаясь сформироваться в мысли, а существуя исключительно на пороге сознания и подсознания. Мир словно замедлился и перестал существовать в сфере, распространявшейся дальше клочка асфальта, на котором стояли Фалентайн и Кики. Правда, где-то поблизости ещё существовал пёс по кличке Крыса, пробирающийся к мужчине. А всё потому, что, отводя взгляд от девушки, Райлер мельком увидел в толпе лицо сестры.
   Сумасшедший день. Или это он сошёл с ума, выдумывая себе невесть что? Или на самом деле четыре года назад никто никого не убивал? Райлер запутался. Привычный мир грозился сорваться с крючка и улететь ко всем чертям зимовать куда-нибудь в Африку, оставив вместо себя лишь хаос.
   Мужчина не замечал, что он стоит, засунув руки в карманы брюк и уставившись в одну точку немигающим взглядом. Сейчас было не до того. Сейчас самым важным было разобраться в себе, именно сейчас и именно здесь. А если этому что-то будет мешать...
   Он пытался что-то изменить. Изменить не в мире, а в себе, что, наверное, и было самой большой ошибкой. Что бы изменилось, если бы тогда, четыре года назад, Райлер бы не стал прятаться и скрываться, а просто пошёл бы и отомстил? О, да, он уверял себя, что мсти - не мсти, но мёртвых не вернуть, говорил себе, что месть - глупа, пытался поверить во что-то, что сам себе навязывал. Создавал себе лживые идеалы и пытался им следовать. Зато теперь, когда в один момент эти фальшивые идеалы растворились, словно дым, стоит сделать хоть что-то. Не думать, хотя бы какое-то время перестать надеяться на холодный расчёт. Всё равно он не помогает - люди переменчивы, любая мелочь, как бы её не учитывали, в один момент просто переворачивает всё с ног на голову. Впервые довериться интуиции - и будь что будет.

   Он ощутил прикосновение холодное и мокрое прикосновение собачьего носа и чисто автоматически опустился на корточки, чтобы его глаза оказались напротив глаз Крысы. Наверно, это выглядело странно со стороны, но в голове ещё не совсем прояснилось, да к тому же уровень адреналина в крови явно зашкаливал.

P.S.бред, признаю

   Глаза в глаза - зелёный взгляд человека и карий взгляд собаки. Пёс глядит чуть трусливо - за год так называемой «дружбы» Крыса всё ещё не привык к тому, что Райлер может его понимать... да и не только его. Ему это кажется странным, необычным и непривычным, и в голове срабатывает защитный механизм, выработавшийся за годы жизни в городе - бояться всего того, что выбивается из общей картины. Он и боялся - поначалу. Лишь много позже, почти под самый конец «срока», Крыса более-менее привык к этому человеку. Но всё же... всё же - не доверял. Правда, пёс уже вообще почти никому не доверял целиком и полностью.
   Крыса не хотел что-то говорить сейчас. Ему было неловко - вокруг столько людей, да и не людей тоже, но... одновременно пса что-то подталкивало. И он не мог решить, поэтому стоял молча, лишь изредка потряхивая головой. А Райлер ждал - просто ждал, упёршись локтем о колено и положив подбородок на ладонь. Чуть прикрыв глаза.
   А реальный мир ускользает. Ускользает, как тень - когда ты бежишь от него, он бежит за тобой, а если ты за ним, то он от тебя. И только если человек остаётся на месте, тогда мир тоже замирает. Райлер же словно стоял где-то в стороне, растерянная тень же металась, не понимая, где её человек. Звуки добирались до человека словно сквозь толстый слой ваты, а суета, вызванная внезапным возгоранием мусорки, вообще не дошла до Фалентайна.
   Крыса всё не решался заговорить, и уже начал нервно подёргивать носом, подумывая сбежать, не сказав ни слова. Трусливо? Он всегда был трусом, да, конечно. И, в конечном счёте, всегда проигрывал своим страхам - так было и сейчас. Коротко тявкнув - этот звук не имел никакой информационной нагрузки, пёс попятился и убежал вприпрыжку, не оглядываясь и не смотря по сторонам.
   Райлер проводил постепенно растворяющегося в каком-то тумане (туман этот существовал лишь в воображении молодого человека) Крысу и едва слышно вздохнул. Не меняя позы, прикрыл глаза и постарался успокоиться - полностью, окончательно и, желательно, надолго. Вернуть себе прежнее расположение духа, которое пошатнулось утром. Вернуть всё на свои места... почти всё.
   А мимо спешили люди. Куда-то шли, бежали, почти ползли... с неохотой, с нетерпением. Чужие души, чужие судьбы, чужие жизни. Ведь они все - относительно обычные, почти ничем не выделяющиеся из толпы. Тогда почему...
   Нет. Не думать, не думать. Успокаиваться.
   Он глубоко вздохнул, открыл глаза и встал - не слишком резко, но всё равно закружилась голова. Повернулся и посмотрел на Кики, стоявшую как-то подозрительно тихо.
- Скажи мне... - произнёс он, слегка растягивая слова и глядя одновременно и на девушку, и словно сквозь неё. - Как ты думаешь, у животных есть душа?